Тот горький день нам о беде поведал,
Боль обожгла мальчишечьи сердца,
Когда у Кольки расстреляли деда,
А у Валька повесили отца.

Штаб – в пыли. Дом – в пыли.
Только грохот и звон.
Из разбитых окон
стекла вдребезги – вон.

Скажи мне, почему фронтовики молчат,
Когда военный подвиг превозносят,
Или невнятно что-нибудь мычат,
Когда об этом их другие просят?

Мы шли по снежной целине.
Он был последним на лыжне,
И легче всех ему идти
По проторенному пути.

Не знаю, скоро иль не скоро
Кольцо блокады разорвет,
Сражается бессмертный город,
Неодолимый город-дот.

…Не вовремя. …Под утро
Пришел огонь, коснулся мирных крыш.
И все-таки я знаю – как ни трудно,
О Родина моя, ты устоишь… Ты победишь!..

Однажды на покосе
Отец рубаху снял.
Народ всего колхоза
Раненья увидал.

Прозвенела войной
Роковая година,
В удивлённых застыла глазах…
Ты придёшь покормить...

Я видел, как плакали наши солдаты,
От слез не добрея, а делаясь злей,
Когда запылали колхозные хаты,
Зажженные немцем на русской земле.

Узорами нежных цветов
Покрыты и степь, и поля.
Прохладой ты их бережешь,
Река голубая моя.

Фриц наяривал «Катюшу»
на губной гармошке,
разбередивая душу
хуже, чем бомбежка!

Ударило. Стон в горле
Остановился. Смерть.
И пальцы, словно корни,
Впились в земную твердь.

Запах гари.
Бинт кроваво-розов.
На носилках – будто на щите…
И росинка...

Что сказать о моём отце?
О его дорогом лице,
Напряжённом таком и ясном?
Плохо спал он и мало ел.

Мне всё напоминает о тебе:
И записи в блокноте, и травинка,
Та самая, что ты в губах держала
И что забыла в томике стихов.