Первая военная зима.
Обескровленные реки стали.
Ветры,
           сталью проводов звеня,

Привыкнуть засыпать среди войны,
Не слыша миномётного обстрела,
Швырнув своё измученное тело
На скатку у подорванной стены.

Я не держал в своих руках винтовки,
Когда во мне к врагам кипела злость,
Но похлебать во дни войны «мурцóвки»*
И мне по полной мерке довелось.

Эшелоны гремят обратные,
посреди зимы,
и китайские аккуратные
отстают дымы.

Чугунным мостом над кипучей рекой
Шагает с вокзала сержант молодой.
Омытые ливнями буйной весны
Иркутские дали чудесно видны.

В бою мой друг-однополчанин,
Вдали от дома и родни,
Был тяжело осколком ранен.
Лежал и видел, как над ним

А военрук наш весел был,
И юн, и ростом мал.
И боевой мальчиший пыл
Душою понимал.

Потрескалась эмаль на орденах,
поизносились траурные платья,
но та война ещё в людских сердцах
не облеклась в абстрактные понятья.

Сошлась домов огромных группа
Здесь как на митинге. И вот
Трубою вытянутый рупор
Широко разевает рот.

На каждой улице, в каждом доме:
«Севастополь», «Каунас», «Киев», «Житомир».
Земля немало видала злодеев,
Злодеям привычно сидеть за кустом.

Как нет дорог без подорожника,
Как не бывает счастья много,
В окопах не было безбожников –
Все про себя молили Бога!

Солдат, ты смелый человек…
Ты был и сытый, и голодный.
Ты знаешь и горячий снег,
И чёрный край земли холодной.

Военный госпиталь был рядом –
От нас всего через забор
Работал инвалид с «отрядом»:
Пила, две бабы и топор.

Снова крик часового: «Воздух!» –
Деловитый, усталый крик.
Кто-то вяло взглянул на звезды
И опять головой поник.

Мы были слишком пацаны,
Чтоб понимать смертей причины.
А погибали от войны
Войну прошедшие мужчины.