Приснилось мне: идут в атаку
Три роты, впереди – комбат.
И странно: в сизом полумраке
Я вижу вновь своих ребят.

Дрался с немцами под Курском
Он на огненной дуге.
И в село солдат вернулся
На единственной ноге.

Наши армии на запад в жажде мести мчатся в бой,
И орудия салюта громыхают над Москвой.
Вы встаете предо мною в свете праздничных ракет –
Павшие во имя славы – вы, друзья прошедших лет.

Нацистами взят Париж…
На свастике Рим распят…
Ты в сердце людей горишь
Надеждою, Сталинград!

Мороз свиреп. В снегах искристых, вязких
берёзы тонут – кроны лишь видны.
От плена снежного мы их по-братски
освободим… И прежде чем по самой первой жахнуть,

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

Лето выдалось ветреным, тёплым
И гоняло над пашнями пыль.
Подарил мне костыль дядя Стёпа,
Настоящий военный костыль.

Вот здесь в июне, на рассвете,
В дни наступленья в том году
Шли в бой шелтозёрские дети,
Чтоб отвести от нас беду.

Не израненный и не калека,
И собою доволен вполне.
Но присмотришься – тень человека.
Человек на прошедшей войне.

Это я был на бронеплощадке –
Долговязый, робкий, молодой?..
Немцы клали в шахматном порядке
Мины – неминуемой бедой.

Мы отомстим, кремлёвские рубины!
Бандит и людоед заставил нас
Сиянье ваше погасить на час.
Паденья окровавленной лавины

А вы, мои друзья последнего призыва!
Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.
Над вашей памятью не стыть плакучей ивой,
А крикнуть на весь мир все ваши имена!

Цок… Цок… Цок… Цок… Цок… Цок… Скачут белые кони.
Будто белые птицы, теряясь вдали.
Гривы дико кипят, свищет ветер погони.
Поднимается облаком пыль от земли.

Не могли бы вы, сестрица,
Командиру услужить?
Не могли бы вы петлицы
На шинель мою нашить?

Есть мужество, доступное немногим, –
Всё понимать и обо всём молчать,
И даже в дружбе оставаться строгим,
А если боль – о боли не кричать.