Июль. Четвёртая бомбёжка.
Базар к сиренам не привык.
Смешон, как будто понарошку,
Толпы многоголосый крик.

Облака, как портянки рваны.
Август. Холодно. Даже в вате.
Что-то тискает сердце Ивана,
Так ощупывают взрыватель.

Под небом суровым и нежным
Дорогой, что помнит бои
Шагает опора твоя и надежда,
Отчизна, солдаты твои.

Как долог путь наград!
Кто виноват? Штабисты?
…Он пал за Сталинград,
Он был артиллеристом

Еще совсем мальчишка, лейтенант
Уходит в ночь на рекогносцировку.
Давно ль смотрел, как журавлей десант
Садился у болота на ночевку.

Дятел клювом по выжерди стукнет –
И ведро над колодцем вспоёт.
Докрасна раскалённая клюква
Манит в зыби коварных болот.

Я богат словно Крез, как Рокфеллер,
почти так же богат, как оберкапо, –
у меня есть целая сигарета.
Я могу выйти на черный рынок за блоком,

Войну я видел не на расстоянии,
Не издали, попав в ее кольцо.
Я – рядовой в своем солдатском звании,
Три года ей заглядывал в лицо.

Небеса расцвечены алмазами,
Возжигает Родина огни.
Всё о вас, родные сероглазые
Братья драгоценные мои!

Мне двадцать лет. Гремит трехтонка.
Со мною в кузове девчонка.
Вокруг смертельная война.
Навстречу нам грохочут взрывы.

Не тем ли ты богат и славен
Среди бессчётных русских рек,
Что ты фашистов, как Сусанин,
Завёл, чтоб сгинуть им навек?

Еще три залпа по сволочам!
И вот в одиннадцать сорок
Врываемся первыми из волховчан
В горящий Первый поселок.

Зеркало серебряное было.
Женщина, что в комнате жила,
В зеркало смотреться не любила,
Одинокой женщина была.

Ушли мужики. Опустела деревня.
Детишки, да бабы, да три старика.
Ушли мужики и с неделю, наверно,
Приписаны были к резерву полка.

Мы в землю вцепились зубами, как в хлеб,
Здесь будет плацдарм для прорыва,
«Держитесь, поможем», – радистка взахлёб
Кричала приказ командира.