Бредёт среди сугробов, наугад,
Живая, вопреки живой природе,
Вокруг – заледенелый Ленинград
И сорок первый завтра на исходе.

…Погаснет экран.
Мы вздохнём с облегченьем: прошло!
Концлагерь, бои, партизаны – в архивах, на плёнке…
Но плачет соседка, уткнувшись на кухне в окно:
Ей ветер афганский недавно принёс похоронку.

Вердикт на смерть не вынесен пока,
судьба на время выдала отсрочку,
чтоб к вечности полёт сквозь облака
мы совершить смогли поодиночке.

Землянка дружбою согрета.
Коптилка, ящик от снарядов…
Благодарю судьбу за это,
Мне больше ничего не надо.

Песчаник и хвоя. Конюшня и вышка.
Звезды пролетевшей погасшая вспышка.
Наряды не дремлют, не спит начзаставы.
Он слушает ночь, молодой и усталый.

Уже война пришла к закату
И возвращались мужики.
В тот год, на радости богатый,
Невзгоды были все легки...

Эта рыжая пыль под ногами, щебенка
Из костей, – не осколки ль, покрытые ржой?
Это, может быть, резвые ножки ребенка,
Что за белою бабочкой гнался межой.

В тылу солдат кормили – не до жиру:
Скажи спасибо, что одет, обут…
Мы с братом рядом с полустанком жили
И видели в вагонах худобу.

Я сам отголосок войны,
А полной боюсь тишины.

…а так как они не пришли
и домом им стала война,
мы всюду огни разожгли,
чтоб высветить их имена,

За окошком – лик луны
В красных отсветах войны,
Занесённые порошей
Рёбра нашей городьбы

Под Полоцком
было так:
мутная
Полота

Теченье жизни поворотом
Тебя относит вдаль,
а мне
Труднее стало с каждым годом
Стоять на этой стороне.

Я стою на земле. Над моей головой –
Седина облаков пополам с синевой…
Кто-то выжил, кого-то металлом насквозь:
То ли пуля, то ль ржавый осколок!