Как пред дубравой, что зимою
Не дрогнет от жестоких вьюг, –
Склоняюсь низко пред тобою,
Мой добрый, непокорный друг.

Посетители,
У ветхого забора
Оставив «Жигули»,
Не заглушив мотора,
На кладбище прошли.

Солдат упал на поле брани,
в атаке пулей вражьей сбит,
успев подумать: «Снова ранен…»
Но оказалось, что убит.

Жизнь – и кислород, и дым.
Все мы были молодые.
…Мёртвые нужны живым.
Мёртвым не нужны живые.

Сорок второй. Позёмка. Стужа.
До го́рода верста.
Теплушка наша чуть похуже
Вагона для скота.

Победа! нет торжественнее слова.
А разобраться если в нём, тогда
Поймеёшь ты, как томительно-сурова
В нем сникшей тенью старая беда.

Под сенью мглы и молний,
И трепета ракит,
Гремящий и безмолвный,
Наш полк идет и спит.

…А когда затуманятся сумерки над облаками
И на землю прохлада прольётся с небесного крова,
С выменами тугими, с торчащими остро сосками,
Разномастные, тихо домой возвращались коровы.

Не клялись, не говорили
Зажигательных речей.
Постояли. Покурили
Возле памятных ключей.

Пять свечей задул железный ветер,
Пять сынов от матери унёс.
Где-то далеко на белом свете
Пять на обелисках красных звёзд.

Для мелкого в огромном места нет.
Россия победила в сорок пятом.
Пир начался. Мелькнуло много лет
В Отечестве, Победою объятом.

Иначе жили до войны, совсем иначе.
Листаю бабушкин альбом и плачу, плачу.
Не оттого, не оттого, что помню мало,
что никого из них в живых я не застала.

Давно запаханы траншеи…
Земля цветёт и хорошеет,
И жаждой будущих свершений
Полны мальчишеские сны.

Погасли звезды в полумгле багровой.
Тянуло дымом горестным с реки.
Мы шли на фронт по площади Дворцовой,
Примкнув к винтовкам новеньким штыки.

Мне помнятся друзья мои, солдаты:
Южане, волгари, сибиряки,
Обстрелянные дерзкие ребята,
Окопные жильцы – фронтовики.