На площади памяти вечной,
Где сжатого сердца – не тронь,
Я видел, как свадьба беспечно
Бросала монеты в огонь.

Как пехота возвращается с войны?
На висках на всю Европу седины.
На груди нашивки красные да жёлтые…
Пулевые, штыковые – все тяжёлые…

Стиль телеграфный: «Пошёл учиться…»
Родная школа, учитель, парты,
Моих друзей закадычных лица.
Два полушария – глаза карты.

Был под бронью* он, как под бронёю,
Но, махнувший рукой на бронь,
Недосеявший поле ржаное,
С трёхлинейкой** шагнул под огонь.

В зеленя – щекой небритой,
Весь в мазуте и в пыли,
Крепко спал он, как убитый,
На груди своей земли.

В семи верстах от нас
в лесу – поляна…
Хоть много лет прошло –
забыть я не могу.

Лежат в земле солдаты –
Ты надписи прочти:
Одни и те же даты
У каждого почти.

К кому – теперь уже не помню –
Та похоронная пришла.
Но боль ударила как молния
По людям нашего села.

Наш зестафонский поезд ранний
стал у последнего столба, –
и это утро мне судьба
ссудила для воспоминаний.

Там, говорят, дорога гиблая,
там ветру стыть, там выпям выть,
туда одна старуха хриплая
в ночи повадилась ходить.

Когда опять гремит салют,
Когда звенят медали,
И режут хлеб, и водку пьют
За то, как воевали;

…По-братски разделили меж собой мы
В снегу отрытый драгоценный клад –
Четыре нерасстрелянных обоймы
И семь противотанковых гранат.

Здравствуйте, мама и Танечка-плакса!
Мурлыка Федот – паникер и обжора –
Опять перепачкался черной ваксой
И выдрал кусок маскировочной шторы.

Увидишь – душа содрогнется:
У перекрестка дорог –
Ромашка, подобие солнца,
Трепещущий чудо-цветок

У меня был сад в цвету – он изрублен в щепы,
У меня был дом – его занял враг свирепый.
Если друг остался там – он во мраке склепа.