Из города уже был изгнан враг…
Еще дымились взорванные зданья,
И где-то близко – взрывов полыханье
И грохот нескончаемых атак.

Идет в атаку наша рота,
В который раз я вижу бой,
И штурмовые самолеты
Ревут над самой головой.

Я получил платок посылкой.
Он мне дороже всех наград.
Слова здесь, вышитые ниткой:
Вернись с победою, солдат!

До гроба страсти не избуду.
В края чужие не поеду.
Я не был сроду и не буду,
каким пристало быть поэту.

Идти в наступленье горнист приказал.
Будь счастлив, прощай, до свиданья, Дарьял**!
Теки на свободе, безудержный Терек,
Тебе, как Нарыну***, я сердце вверял.

Снег и ветер. На улицах пусто.
Льет фонарь неприветливый свет.
Размышленьям о судьбах искусства
В полутьме предается поэт.

Спина как серп у бабы Катерины.
Хлебнула бед за век дремучий свой:
Из Курска муж, а сын из-под Берлина
Вернулись похоронками домой.

На фронте отец. Обезлюдел аул.
Далёких сражений доносится гул.
Груз тяжкой работы лёг маме на плечи,
А он бы и плечи мужчины пригнул.

В некотором царстве в тридевятом сорок пятом...
Здесь бомба упала – во всех домах вылетели стёкла
У хирурга смягчились и потеплели глаза
Какая она путаная эта Венеция – искать тут

В маленьких конвертах белые листочки,
А в листочки вложены радость и тоска.
Хорошо знакомые бисерные строчки –
Их вписала бережно милая рука.

Грунтовые, булыжные – любые,
Примявшие леса и зеленя,
Дороги серо-голубые,
Вы в прошлое уводите меня.

Веселый парусный кораблик,
Что отдан голубой волне.
Синица, перелетный зяблик.
Клочки рисунков на стене.

Вёдра, веники, пелёнки –
Мир барачный…
Где расту я, тонкий, звонкий
И прозрачный.

В платочке, деревенская, конечно,
В Москве, я видел, женщина одна,
Не сдерживаясь больше, безутешно
У Вечного заплакала огня.

Об одном тревожились мы только:
Чтоб никто не смог нам помешать…
В сорок первом с Нестеровым Колькой
Мы на фронт наладились бежать.