Я до горечи помню
Обожжённый лесок,
И придонскую пойму,
И придонский песок.

Она – в нашем доме… По чёрным ступеням
В ладонях несёт она – в липком конверте,
Навстречу ребячьим и старческим теням, –
Расплывчатый почерк безвременной смерти.

Ворвался танк на перекресток улиц
И заплясал на скрещенном огне,
Попятился и огрызнулся,
Как бы пошарил огненным клыком в окне

Горька у старика судьбина.
А всё проклятая война!
Дала медали, ордена,
Но отняла жену и сына...

Был бой за деревню…
У дымной опушки,
Где птицы когда-то беседы вели,
Ревели, как будто чудовища, пушки...

Как будем жить? Какие песни петь?
Кого забудем и кого полюбим?
На мир придётся заново смотреть,
Ведь мы теперь совсем другие люди.

От лазурных волн Дуная
До гряды норвежских гор
Размахнулась туча злая
Черных гитлеровских орд.

Восходят рассветы, сгорают закаты,
Не знает, не ищет земля тишины.
В трудах и тревогах седеют солдаты –
Герои давно отгремевшей войны.

Обдает рубеж свинцовым ветром.
Выбоины. Щели. Головни.
До нее каких-нибудь сто метров,
А поди, попробуй, зачерпни!

С героями-друзьями ты, как пламя,
Как молния, врагов испепелял,
Великой правды нес высоко знамя
И смертью храбрых в жаркой битве пал.

Ах, чем он запомнился, этот денек,
Когда миновал я границу?
Иду и читаю: «Вокзал». «Кипяток».
Гляжу и смеюсь: уцелели, браток!

Он не давал нам, гад, покою,
Подстерегая каждый шаг,
Кружил, как ястреб, на рекою,
Где мы сидели в камышах.

Какие б песни мы ни пели,
Поем мы песни той войны.
Давно мы сняли с плеч шинели,
Но снятся нам все те же сны.

Война начинается с быта.
В траншее на миг тишина.
Сто грамм, недопитых убитым,
Добавит живым старшина.

Мы отомстим, кремлёвские рубины!
Бандит и людоед заставил нас
Сиянье ваше погасить на час.
Паденья окровавленной лавины