Выходя из окружения
С командиром на руках,
Принимал солдат решения,
В сапоги упрятав страх.

На нас на каждого легла печать.
Друг друга мы всегда поймем. Уместней,
Быть может, тут спокойно промолчать.
Такая жизнь не слишком ладит с песней.

По старой армейской привычке,
По долгу всей жизни своей
Я в письмах веду перекличку
В боях опаленных друзей.

Я ни зверей не бил, ни птиц.
И только вражеская сила,
Что хлынула из-за границ,
Меня к оружью приучила.

Оглядываясь на свои дороги,
Я не могу молчать в огромном мире,
Наедине с самим собой…
Когда колючий кашель одолеет...

Меня нашли в огромной луже
Под самолетом
В ледяной весенней стуже.
Я в ней проспал четыре часа

Наземь он упал во время боя,
Ночь мгновенным озарив огнём.
Прах ушедшего от нас героя
Мы земле сегодня предаём.

В вышине караваны
Улетающих птиц.
Как доволен я вами,
Стаи звонких синиц!

Весёлой была только с виду
За стенкой свадьба у нас,
Сидели в углу инвалиды,
Не пряча отчаянных глаз.

В ту ночь враги остервенели,
В бою он тяжко ранен был.
Упал, забылся… И в постели
Себя лишь снова ощутил.

Я шел до фашистского чума – Рейхстага
В ночах и средь белого дня,
И смерть неотступная шаг за шагом
Выслеживала меня.

Есть курганы – повыше заснеженных пиков:
Есть Малахов курган, есть Мамаев курган…
Их пытали враги, рваной сталью истыкав,
Но стояли они, багровея от ран.

В тревожную полночь застенка
Его привели на допрос.
Стоит пионер Гордиенко
В удушливой мгле папирос.

Металла ржавые осколки
Ложатся тяжко на ладонь.
Они грубы, остры и колки.
Их разметал войны огонь.

Я не была на той войне,
А кажется – была,
И кажется – в её огне
Вся молодость прошла.