Зимой под Нарвой после боя
Я наклонился над воронкой.
Отбросил срезанную хвою.
Пробил ледок прикладом тонкий.

День. Бричка. Перина. Сено...
Налёт самолётов...
Кресты...
Они налетели мгновенно
И бросились с высоты.

Ржавая гильза из-подо Ржева,
как поминальная свечка, стоит
в книжном шкафу лет пятнадцать уже, а
сколько ещё ей стоять предстоит?

Палила Мотовилиха из пушек.
Бывало, как концерт свой заведёт,
Из цеха выбегали мы послушать:
Царица артиллерии поёт!

Нам Победы никак не простят;
Не по правилам мы победили.
Судят, как о незваных гостях,
Что без спроса и ели, и пили.

Когда я принял в грудь удар свинца,
Горячий лоб земля поцеловала.
И в украинце я узнал отца,
Мне украинка раны заживляла.

Полукруглая, стальная,
С тонким звоном серебра,
Вот она, моя родная,
Дорогая, как сестра.

…А мы так жаждали добра
Среди военного разбоя!
И вот пришла для нас с тобою
Его щемящая пора.

Опять я, гонимый судьбою,
Сижу у чужого огня.
Царапает кошка обои
И робко глядит на меня.

Полночный час.
И ржание коня.
Здесь каждый звук доходит до меня.
Под этим небом на земле родной...

– Меняю золото на сало!
– Меняю на махорку хлеб!
Война давно отгрохотала,
Но помню крики страшных лет.

Сердце то стучит, то замрёт…
Крепко взяли нас в оборот,
Огневой гуляет налёт,
Головы поднять не даёт.

Синело небо. Было тихо.
Трещали на лугу кузнечики.
Нагнувшись, низкою гречихой
К деревне двигались разведчики.

– Почему у тебя ордена?
– Потому что была война.
– Почему у тебя седина?
– Всё она, дорогая, она.

На нашей свадьбе не было гостей,
Друзья, подвыпив, не кричали «горько»,
Февраль стелил пуховую постель,
Да метроном постукивал легонько.