В мае русские солдаты
Взяли с боем перевал
И на склонах гор, в Карпатах
Свой устроили привал.

Можно не слушать народных сказаний,
Н е верить газетным столбцам,
Но я это видел. Своими глазами.
Понимаете? Видел. Сам.

Я знаю – я клялась тогда,
что буду до конца верна,
как ни тянулись бы года,
как долго бы ни шла война.

Давнее детство, рассказывай,
Как целый день напролёт
Девочка в городе Глазове
Взрослые песни поёт.

На опушке дымятся подбитые танки.
Остывают орудия. Грохот затих.
Мы в леске придорожном, на светлой полянке,
Схоронили друзей боевых.

Кинофильмы ценю о войне –
Обо всех и чуть-чуть обо мне.
Это я марширую в строю
И военные песни пою.

От ужаса зимней блокады,
С безвыходно малой земли,
Со смертных застав Ленинграда
По Ладоге психов везли.

Был я там, где рвались мины,
Слышал рядом свист свинца.
Долю фронтовой судьбины
Честно вынес до конца.

В царство железных цветов и кружев
Ветерана везли.
Печальная медь разливалась в стуже
И таяла в снежной пыли.

Нет, не печальницей кроткой, –
Муза приходит в твой дом
Краткой военной сводкой
И вдохновенным трудом,

Парк мой, парк, цветы, аллеи…
Как ты юн и как хорош!
В твой простор, как вечереет,
С песней входит молодежь.

Дом немецким снарядом
Разворочен, разбит,
А черемуха рядом
Невредима стоит.

Русские буквы на сером граните.
Шепчется Одер с листвой.
Здесь, над рекой, похоронен был Витя,
Витя – наш друг фронтовой.

Случайно в мемуарах генерала
Прочел и вздрогнул: «Зайцева гора»!
Ведь наша часть ее атаковала…
Всё вспомнил я. Всё было как вчера…

На краю дымящейся воронки –
Уцелевший стебель щавеля,
Снова писарь пишет похоронки,
Снова горем полнится земля.