Нас поднимали в ночь повестки:
К пяти утра – в военкомат,
Вставали мамы с нами вместе,
И нас удерживал их взгляд.

Дорогие, да сколько ж вас
По российским бескрайним далям
Незабвенных своих провожали
В лихолетья набатный час?

Умирают солдаты
Весною от ран,
Когда солнце стучится
В окно по утрам.

В чешской деревушке у садов зеленых
Встала после боя танковая часть.
Запылились хлопцы, им воды б студеной –
В самый раз помыться и напиться всласть.

На трупах застывших немецких сидели.
Нам скалил мороз ледяные клыки.
И кашу горячую с жадностью ели,
Какую доставили в наши полки.

Соседи! Каждый зависть вызывает.
Один двенадцать соток рожью засевает.
Другой нарежет ложек и продаст –
И тоже сыт.

Ты, говорят, пред жизнью виновата,
Что не была светла и весела…
Но в юности не принца, а солдата
Ты с поля боя, Золушка, ждала.

Пробираясь хвойными чащобами,
Боевую, лучшую из школ,
Памятную долгими походами,
Я с друзьями об руку прошел.

Мне, сыну русского солдата,
С годами вспоминать больней.
Фашистской пулей эта дата
Прибита к памяти моей.

Угощала девушка бойцов
На днепровской жаркой переправе…
Пламенел кроваво берег правый –
Отсветы ложились на лицо.

Железный лязг, чугунный гром,
Дорога, как болото,
Лай пулемётов за бугром
И пушечная рвота.

Солдат увозят поезда,
и многих – навсегда…
Идут двухосные вагоны
в сырую даль по сентябрю.

Мы играли в войну. Мы вставали с рассветом.
Кто командовал ротой. Кто вёл батальон.
А полковником – Генка. И должности этой,
нам казалось, вполне соответствовал он.

Над водой балтийской стелется дым,
Стреляет в туман Кронштадт.
Стальными утесами из воды
Разбитый встает «Марат».

На краю страны, у границы,
Окруженный кольцом дождей,
Всё чернеет царь меднолицый
На гранитной глыбе своей.