Погружены
в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели!
Оцепенели маленькие ели,
И было небо тёмное, без звёзд.

Как давно я не видел овощей на столе!
Неужели и скатерти в мире бывают?
Мировая война, и кругом убивают.
Пью арбузную жижу на голой земле.

В голубом конверте тонком
Чуть не первым из села
Нам в то лето похоронка
Неожиданно пришла.

А ты ведь не помнишь об этом:
Как в сумрак был город одет,
Как ночь прорезалась лишь светом
Фашистских висячих ракет.

О, память! В этом благе и покое
Почаще взбудораживай мне грудь:
Напоминай про горюшко людское,
Про собственное горе не забудь.

– Конец войны, и ты живой?
Ну как ты жив остался?
Где всю войну ты, милый мой,
От смерти-то спасался?

А ташкентский перрон принимал, принимал, принимал эшелоны,
Погорельцы и беженцы падали в пыль от жары,
Растекались по улицам жалкие эти колонны,
Горемычная тьма набивалась в дома, наводняла дворы.

Лагерь.
Колючка.
Неволя.
За лагерем – степь и воля,
Поле, бескрайнее поле…

От героев былых времён
Не осталось порой имён.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землёй и травой...

Расскажи, поведай, Тускарь,
сколько их легло под Курском?
Сколько там осталось наших,
сколько живших, сколько павших?

Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман.
Споем веселей, пусть нам подпоет
Седой боевой капитан.

Такие, братва, дела,
Удачливо, черт возьми,
Группа захвата была
Составлена из восьми

Склонилась серебристая ветла,
И веяли счастливые ветра,
Пел сладостно под утро соловей…
Забуду ли, как жизнь была светла?

Багряные ландыши осенью поздней
Красуются у колеи придорожной.
По всей Беловежи и пуще Ружанской,
На славных курганах земли партизанской.

Снег, снега… В полях бушует вьюга –
Еще сильны законы февраля.
Но погляди: воспрянула земля
От Севера до солнечного Юга.