Просит Дарьюшка кукушку: «Посчитай,
сколько лет осталось веку моему?»
В роще Дарья собирает иван-чай,
хоть не знает, заварить его кому.

В меня не ударила пуля:
меж нами – время стеной,
и те, кто в боях не согнулись,
и те, что домой не вернулись,
посечённые войной.

Невский, Невский… Кони Клодта…
Знаменитый город мой.
Я сейчас бы шла с работы,
Возвращалась бы домой.

В болотце, хлорофиллом опыленном,
Ожившем после шалых батарей,
Поймай кувшинку и пригубь влюбленно –
Всю в капельках пролившихся дождей.

Мы в юности записок не вели,
И, лишь пройдя через бои-пожары,
По памяти, но честно, как могли,
Солдаты написали мемуары.

Ой, голубка белокрылая,
За реку, за речку Сож,
Улетаешь в поле с милым ты
И меня с собой зовешь.

Уже послы живут в тылу глубоком,
Уже в Москве наркомов не видать,
И панцирные армии фон Бока*
На Химки продолжают наступать.

«Спокойной ночи».
Поздний вечер.
В окне – твой заострённый профиль.
Опять не спишь. Меняешь свечи.

Полевой медсанбат в раздырявленной роще,
И в машину с крестом загружали мешки.
«Было б время, лечил бы, отрезать-то – проще,
А пока удобряем в округе лужки».

Я видел девочку убитую,
Цветы стояли у стола.
С глазами, навсегда закрытыми,
Казалось, девочка спала.

Родимые степи Аги*,
На запад пошлите меня
К днепровским краям дорогим.
Мне дайте степного коня:

Над землянкой в синей бездне
И покой, и тишина.
Орденами всех созвездий
Ночь бойца награждена.

Июль в зеленой каске грозно шел,
Курился пылью и дымился шлях.
И целовали стяга красный шелк
В родных освобожденных городах.

Эта рыжая пыль под ногами, щебенка
Из костей, – не осколки ль, покрытые ржой?
Это, может быть, резвые ножки ребенка,
Что за белою бабочкой гнался межой.

Запылали огни. За отрядом проходят отряды.
Самолеты гудят, – ведь на запад фронты и фронты.
Украина моя, ничего мне на свете не надо,
Только знать, что со мною, родная, по-прежнему ты!