Война… и под набрякшим небом,
Уже не мысля ни о чем,
Давлюсь холодной пайкой хлеба
Я над блокадным котелком…

Я ветку бузины сломил
Под крышей старого сарая
И с дрожью в сердце
вспомнил мир...

Наземь он упал во время боя,
Ночь мгновенным озарив огнём.
Прах ушедшего от нас героя
Мы земле сегодня предаём.

Четыре часа пригибаясь идти.
– Убьют? Но пускай на обратном пути…
Четыре часа, чтобы только связать
Два провода тонких, протянутых скрыто

Мне музыка хрипела о любви –
Была игла тупа или горбата…
Сдыхать во вшах противней, чем в крови
Залатанных палаток медсанбата.

Из песни можно выкинуть слова,
Да что слова – и целые куплеты!
Но я-то слышал их тогда, сперва,
В застолье том, в предчувствии Победы.

Небо. Синее небо. Голубые цветы.
Влезть на облачко мне бы
да взглянуть с высоты
на родную долину...

Расписана каким-то Пикассо,
Приобрела Москва иную емкость
И спрятала привычное лицо,
На миг преобразившись в незнакомку.

Мой дом – он стерт с лица земли.
А я одна осталась.
Одна я посреди пути.
Куда же мне теперь идти?

Был груб к старшинам, к паникерам – лют.
А медсестра над гробом обмирала.
Гремел в строю винтовочный салют –
Солдаты хоронили генерала.

А жизнь оказалась незряшной
Моя и твоя, и его,
Который сражался бесстрашно,
Не зная про жизнь ничего.

Каждого, как мать, расцеловала
Ты в тот день нас, встретив за селом,
Молоком и хлебом угощала,
Плача все о чем-то о своем…

Облака плывут над Бугом,
Плещут волны в берега.
И следим мы друг за другом –
Два смертельные врага.

Незаменимый отцовский пиджак.
В нём, засучив рукава,
Сено грузила мать на чердак,
Ловко пилила дрова.

Даже птиц веселых голоса
Можно обвинить сейчас в крамоле.
Разве здесь не видят небеса,
Что мемориальным стало море?