Про отцов говорят: погиб,
про отцов говорят: пропал.
Мой – не трус, посмелей других –
в этот перечень не попал,
хоть был накоротко знаком
со старухой по кличке Смерть:
дважды наземь летел комком
за своим самолётом вслед.
Оживал и тылами шёл
на упрямстве и костыле
с неразлучным финским ножом
и одним патроном в стволе.
Мне бы надо гордиться им…
Я горжусь, но не как отцом –
Как мужчиной совсем чужим,
не запомнившимся в лицо.
Он уехал давным-давно.
Так давно, что и след остыл.
Написал позднее письмо,
в нём не много: прощай, прости.
И ни слова о том, как быть,
как другим доверять теперь,
как без слёз по ночам не выть,
а когда смеются – терпеть.
Человек этот жив ещё.
Пусть не помнит своей вины.
Для меня его лет отсчёт
остановлен в конце войны.