Яблони помнят отца –
Так, как умеют деревья.
В старенькой тихой деревне
Яблони помнят отца.

Прошел войну и назван ветераном,
И грудь узка для боевых наград.
А вот по-настоящему не ранен…
Но разве я, ребята, виноват?!

Там были бедность, ранний голод,
Там породнился я с тоской,
Но все ж мне дорог этот город,
Такой земной, такой морской.

Я помню сожжённые села
И после победного дня
Пустую
Холодную школу...

Идут дожди, смывая вмятины,
Воронок вечную вину.
И до сих пор находят матери
Детей, потерянных в войну.

Когда изводимся душой
То над печалью небольшой,
То над заботой – легче пуха,
Наш разум и покой смутив...

То начало вспоминать не стыдно,
То начало вспыхнуло надеждой:
От Урала, от стального тыла
Вдруг дохнуло силушкою прежней...

Когда был ранен, сердце больно сжалось
Не оттого лишь, что так резко вдруг
В него вонзилось огненное жало,
И потемнело сразу всё вокруг.

Порой приходится грустить,
Живя на белом свете.
Но как, скажите, совместить:
Война и рядом – дети?

Здесь бой был
(на крымском недолгом снегу),
здесь, где в кювете сейчас лишь колючки
да венчики пыльных ромашек...

Вдовья доля, как ты нелегка!..
Оставались вдовами девчонки.
Не надела чёрного платка
После полученья похоронки.

Мы славим тех, кто честно воевал,
Кто говорил негромко и немного,
Кого вела военная дорога,
Где пули убивают наповал;

Разговор на привале короток.
Угасает солдатский костёр.
Тридцать звёздочек,
Тридцать пилоток
Загляделись в далёкий простор.

Бои, бои… Тяжелый шаг пехоты
На большаках, где шли вчера враги.
На бровку опершись, на переходе
Натягивает парень сапоги.

Как чайка, которую ранил стрелок,
О солнце вздыхает, вся кровью залитая,
Так ты, моя Родина, горем убитая,
С надеждой глядишь на багряный восток.