Как я их всех люблю
(и их всех убьют).
Всех –
командиров рот

День настал. Проснулись ветры.
Пыль летит под облака.
И мелькают километры
Под ногами рысака.

Дождь подошёл к реке, хромая,
О том дорогу не вини.
Люблю грозу в начале мая,
Особенно – в конце войны.

Сулил воскресный вечер танцы,
смолил смычки концертный зал,
но шли в колоннах новобранцы
не на концерт, а на вокзал.

Я по свету немало хаживал,
Жил в землянках, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.

Здесь веет тишиной,
В кустах гнездятся птицы
И бронзовой волной
Качается пшеница.

Пыль еще клубилась над Берлином,
Под лучами яркими дробясь…
А солдат, усевшись на руины,
Развернул кисет не торопясь.

Я жил в задымлённом бараке,
В туманном мире детских грёз.
Сквозь песни пьяные во мраке
Стонал далёкий паровоз.

…Но перед утренней зарницей
Утихнет бой на пять минут,
Над отдыхающей бойницей
Глаза любимые сверкнут.

На нашем тихом полустанке
Под ритмы музыки шальной
Толпа армейских новобранцев,
Шумя, прощалася с родней…

Не родился, а всё уже было
Решено до меня обо мне,
Чтобы солнце моё не всходило,
Не расцвёл медунец по весне…

Он замер, как перед атакой, –
Настолько память в нём жива!
Уже тяжёлой тенью танка
Подмята впереди трава.

Неужели мне видятся сны:
Молодым, боевым петухом
Проскакал я на палке верхом
По дороге военной весны.

Май богат и зеленью, и синью.
Всё, чему цвести, давно цветет.
На восток, из Латвии в Россию,
Армия немецкая идет.

Теплый воздух порохом пропитан,
С лиц бойцов стекает черный пот.
За селеньем, у врага отбитым,
Батарея где-то глухо бьет.