Статья в газете о фронте.
Госпиталь – в бывшей школе.
Осинник, росою тронутый.
Ягода за щекою.

На снегу белизны госпитальной
Умирал военврач, умирал военврач.
Ты не плачь о нем, девушка, в городе дальнем,
О своем ненаглядном, о милом не плачь.

Стал попутный ветер тише,
и от этого кругом –
все деревья вроде выше
и приметней каждый дом.

Германия в огнях: огни, огни, огни…
А я иные вспоминаю дни:
Я вспоминаю всполохи огня…
Нет, не меня они ожгли. Но и меня.

Я вижу залы – залы ожиданья.
И вечером, и предрассветной ранью –
Под вечно голубым плафонным небом.
Здесь время неподатливо, что камень.

В меня из пулемёта стреляли только раз.
Галина Николаевна вела девятый класс,
А с ним восьмой и пятый – ребяческая рать –
В деревню Братовщина картошку убирать.

Я был в команде рядовым,
Служил на корабле минером…
К бессонным пристаням Невы
Пришли эсминцы и линкоры.

Оголодала мать…
И я в её утробе…
Кровя её скупы, надежды окромя…
Во скудости своей смешались крови обе
И ткали жизнь мою, неслышимо гремя…

Мы предчувствовали полыханье
этого трагического дня.
Он пришел. Вот жизнь моя, дыханье.
Родина! Возьми их у меня!

По-солдатски, без лишних слов,
Она в слово моё поверила.
Я не рвал для неё васильков,
Не царапал имён на дереве.

Зима сорок второго года.
Чернеют редкие дома,
и одичало с небосвода
глядит голодная луна.

Надгробие передо мной:
Цветы в росе, звезда горит на камне.
Здесь неизвестный погребен герой,
Родившийся на Волге или Каме.

Где-то есть на планете
Дом среди тишины.
Ждите нас на рассвете,
Мы вернуться должны.

Средь вспышек розовых в тумане,
Средь бело-чёрно-красных туч
Два самолёта, как в капкане,
Держал и вёл наклонный луч.

Нас было много – юных, чьи отцы
Остались под Москвой и под Берлином.
Впрягались в лямку мы, мальцы,
Зимой морозной, летом комариным.