Был зной воистину неистов,
А кровь горячая густа.
И рощи не было тенистой,
И даже тощего куста.

Ничто неизменным не может быть.
Один за другим торопятся дни;
Придут и уйдут – нельзя возвратить,
Но в жизни твоей как вехи они.

Я стрелял и стрелял, а они всё бежали
В сне одном – на меня, в сне другом – от меня.
А останки отца где-то в Польше лежали
И просили, просили огня.

Как мне враги ни «помогали»,
Я все-таки еще дышу.
А то, что фронтовых регалий
На штатском платье не ношу, –

Да присохнет язык к гортани
у отрицающих восточное
гостеприимство!
И жило много нас

Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман.
Споем веселей, пусть нам подпоет
Седой боевой капитан.

Я имени его не знаю –
Быльём былое поросло…
Но часто-часто вспоминаю
Его с улыбкой: дед Тепло…

Летели снежные медлительные хлопья,
Ложились стаей шумных легких ос…
Вдруг почтальон в холодные окопы
Твое письмо желанное принес.

На «Дороге жизни» у Кобон
Ивы без раскидистых корон:
Срезана снарядами листва,
А на жизнь не отняты права.

Зубы сжимая, стоял я в снегу.
В снегу ли? Назвать его так не могу.
В тот день я стоял на красном снегу,
На красном от крови снегу.

У дома женщина стояла
Необычайной красоты.
В ее глазах тоска мерцала,
Немой вопрос: «Куда же ты?»

Кто был там, кто выжил, кто дожил –
Он правильно молодость прожил.
И он пожалеть не сумеет
О даром прошедших годах

Мы изучали обнажения
Пород осадочных в Сухом Логу
И собирались в воскресенье
Разжечь костер на тихом берегу,

Говорят, что посмертно тела наши станут землею.
Я поверить готов в немудреную эту молву.
Пусть я стану частицей земли, отвоеванной с бою,
Той земли, на которой сейчас я всем сердцем живу.