Здесь фундаментов камень в песок перемолот войной,
В каждой горсти земли затаился смертельный осколок.
Каждый шаг продвиженья оплачен кровавой ценой –
Лишь девятой атакой был взят этот дачный поселок.

Не отмечена ничем в календаре
Вереница этих дат и этих чисел:
На моря Россия вышла при Петре,
А вернулась восвояси – при Борисе.

Москва. Концерт. Актриса в черном платье
двадцатый раз выходит на поклон.
И зал влюблен, как сорок тысяч братьев,
и я один сильней, чем зал, влюблен.

Сорок третий год. Зима.
Где-то отдых недалече.
Тянет плечи автомат,
И усталость тянет плечи.

Не нужна, не нужна мне вычурность.
…Проклинаю свой первый стих,
Где не в силах два слова вычеркнуть
И не в силах оставить их.

Кто-то бредит. Кто-то злобно стонет.
Кто-то очень, очень мало жил.
На мои замерзшие ладони
Голову товарищ положил.

Издалека пишу тебе опять,
Мне многое хотелось бы сказать.
И хоть огонь в крови моей пылает,
Огонь в крови не в силах описать.

На этот раз не в чистом поле,
Где нам служил постелью снег, –
В полуразбитой сельской школе
Остановились на ночлег.

Я думала, что ты давно
Погребена в земле сыпучей…
И вдруг смотрю:
Окружено
Строенье проволокой колючей!

На краю заброшенной деревни
Дуб стоит. Огромный старый дуб.
Я приду к нему зарёй вечерней
И к стволу щекою припаду.

Он сошёл на тихом полустанке
И вернулся в прошлое – туда,
Где стонали раненые танки
И ржавела мёртвая вода.

Я плыву на рыбацком челне,
Холодна вода, зелена…
вы давно лежите на дне,
отзовитесь, хлопцы, со дна!

Старый дед,
старый дом,
старый сад;
На верёвке портянки висят.

Трубите атаку, горнисты!
Скликайте бойцов на войну!
Враги человека, фашисты
Напали на нашу страну!

Я «вычислил» в тот раз «кукушку».
(То снайпер-итальянец был.)
Я трижды брал его на мушку
И трижды мушку отводил.