По земле суровой ленинградской,
Молчаливой доблести уча,
Сколько их прошло со скаткою солдатской
И винтовкой русской у плеча.

Февральские лужи – во льду, как в стекле,
Поземка метет по венгерской земле.
Слышна пулеметная скороговорка.
Железной походкой здесь битва прошла

В день вашей свадьбы грянула война,
И, наскоро простясь, пошел он в бой, –
Тебе оставив только гору горя,
Но и надежд твоих не взяв с собой.

В худом пальтишке, тощий и голодный,
Промокший и продрогший до костей,
Я пресловутый возраст переходный
Встречал в рассветной мгле очередей.

Стол накрывая, вспомнишь обо мне,
Пустует стул. В квартире одинокой
При мысли, что погиб я на войне,
Заплачешь ты одна в тоске глубокой…

Засыпая в землянке сырой
На солдатской шинели прожженной,
Я, как девушкой, брежу тобой,
Мой красавец, мой город зеленый.

Соседка не смотрит кино про войну,
тоскует соседка.
Уходит на кухню, подходит к окну,
где светится ветка.

Как подули железные ветры Берлина,
Как вскипели над Русью военные грозы!
Провожала московская женщина сына…
Материнские слезы, материнские слезы!..

Где бойцы украдкой точат
Лезвие меча?
Лес – их дом. Им светит ночью
Месяц, как свеча.

В бинтах, в линялых гимнастерках
Шли люди прямо с фронта в зал,
И запах йода и махорки
В холодном воздухе стоял.

Сутуля сгорбленные спины,
От Украины до Москвы
Через овраги и долины
Лежат продрогшие мосты.

Детство моё,
Тебя обошла тишина.
Голые годы,
Голодные годы.

Зашумит тайга, урманы,
Затрещит мороз.
Ели спрячутся в тумане…
Кто тебя принес?

Мне приснился народ наш мальчиший –
Лет пяти и постарше: шесть, семь…
Было лето. Краснели вишни.
Немцы пленные шли по шоссе.

В сорок первом году,
в первые дни декабря,
под Москвою,
в селе Петрищеве,