Когда упали небеса
На отдыхавшую заставу
И ясной зорьки полоса
Закрылась заревом кровавым...
Нам выпал век большой и напряжённый,
Отмеченный накалом седины.
Нам век оставил, как фонарь зажжённый,
Картину детства времени войны.
…На стенах изморозь, как соль на склепе.
Гуляет ветер, по ногам скользя.
Колдует мама над горбушкой хлеба:
Детей – орава, а горбушка – вся.
Хлеб, чудо-хлеб! Нарезан ровно, мелко.
На нём застыл голодный детский взгляд.
Кусочками лежал он на тарелке,
Как в заграничном фильме шоколад.
Мы, малыши, всё понимали сами:
Что было в доме – было на столе.
А главное, была там с нами мама,
Как солнце на земле.
Нам повезло, что в том жестоком мире
Волшебствовала мамина рука:
То нам найдёт картошину в мундире,
А то, случалось, кружку молока.
И – хлеб. По виду чёрный, был он светел.
Благодаря ему мы не забыли смех.
Кусочек хлеба!
Взрослым я заметил,
Что мамин был кусочек меньше всех.
Он в памяти моей живёт, как вечность.
Остался он запевкою в судьбе.
От мамы начиналась человечность:
Другим – дать больше,
Меньше взять – себе.