Как соберутся мужики
На нашем дворике на лавке.
Моргнут. Прищёлкнут в кадыки.
Пойдут по-тихому к палатке.

Выплывает, как из дымки,
Всё, что свято нынче мне:
В чёрных рамках фотоснимки
На бревенчатой стене.

Все, кто на войне служил в пехоте,
Знают: в ней, не как в других войсках, –
Рядовой боец несет в походе
Всё хозяйство на своих плечах.

Ленинградская очередь!
Ты меня не гони,
Ты, блокадная очередь,
Душу мне сохрани…

Ты в рост распрямлялся под пули
в минуты смертельных атак,
А я, если надо, смогу ли
подняться гражданственно так?

Отгремели бои, и все раны земля затянула,
Что же мне так сегодня тревожно, до боли в висках?
Или это война мою память наполнила гулом
И я снова стою на крутых ледяных берегах?

На марше,
В карауле,
На привале,
Когда почти беспомощны слова...

Для вас – как есть:
Табачный дух,
Перрон, вагон, который тесен,
Гудки, терзающие слух,

Сижу – и на запад глаза,
И слушаю пушек раскаты.
Дрожит на крыльце стрекоза,
Дрожит, содрогается хата.

Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось!

Вижу я не избы у оврага,
Где склонились ивы на плетни, –
Предо мной сияет Злата Прага,
Чьи узоры – божеству сродни.

Была избушка на курьих ножках,
Осталась просто – о двух окошках.
А где же ножки, коль были, где?
Вначале прятались в лебеде.

Крестил комбат с отчаянным надсадом
И в мать и в бога наш залегший взвод.
Хватал за плечи – мол, вперед, ребята!
Просил: «Вперед!.. Иначе – перебьет…»

«…А я кормила партизан.
Они хитро́ стучали: в крышу.
(Иначе, выхватив наган,
Придёт немчина, всё услышит.)...

Лет пятьдесят или поболе,
в какой-то юбилейный год
воздвигнут по народной воле
солдат.