Пушка на мамаевом кургане
Как застыла над живой землей.
Перед ней, воспоминаньем ранен,
Встал я, путешественник седой.

И всё же мы как-то выросли
Под тёмным крылом войны;
И холод, и голод вынесли,
Не пасынки у страны.

Помеченной воронками тропою
Через кусты, избитые осколками,
Меня когда-то вынесла из боя
Курносая девчонка с рыжей челкою.

Мне о встрече с мамой мечталось,
Я хотел у нее погостить.
Только боль свою и усталость
Не хотел бы ей принести.

Не знаю я, что будет на земле,
Когда вперед я кинусь росным лугом –
Нахмурится она в безлунной мгле
Иль задымится первый свет над Бугом.

Помню детство: река широка,
Мать приносит шугу ледяную,
Мы уже не семья рыбака,
Мы крестьяне в годину иную.

Этих слёз не вытрешь насухо,
Эту боль не соскрести.
И выходят бабы к насыпи,
Руки горькие скрестив.

Тосковать, вспоминая Неву,
На болотах, где «Мох соколиный».
Жить песчинкой надежды единой,
Что я снова тебя обниму.

Я был рождён в голодный, трудный год
Февральским днём под стоны злой метели.
«Хорош мужик! Такой не пропадёт!» –
Смеялись бабы возле колыбели.

Мерещатся во мраке,
Встают из дальней мглы
Военные бараки,
Холодные полы.

«Как на отца похожа!» –
Реже слышу теперь,
Реже меня тревожит
Спазмами боль потерь.

К вам, адвокаты, обращаюсь я,
Нет, я не подсудимый, я судья,
Мой голос отзовется в миллионах,
Во мне клокочет гнев испепеленных

– Ну что ты плачешь, медсестра?
Уже пора забыть комбата…
– Не знаю, может, и пора. –
И улыбнулась виновато.

Накат землянки незамысловатый,
Надёжнее опоры не найти…
И снова к ней идут по круглым датам
Участники суровой той войны.

Встреча у реки
В стылый вечер я набрёл случайно
На костёр, пылавший у реки.
Там рыбак сидел и грелся чаем.