На слова скупы поэты,
На войне – скупы вдвойне.
Лишь короткие куплеты
Сочиняли в тишине.

В забоке кукует кукушка,
На озере плещет чебак,
А в поле вторая бригада
Сажает для фронта табак.

Я буду убит под Одессой.
Вдруг волны меня отпоют.
А нет – за лиловой завесой
Ударят в два залпа салют…

Он к нам пришел в свой срок в Пиллау*,
Закончив ратные дела,
Еще была не бронзой слава,
А лавой огненной была.

Был осенним багрянцем, как лентой, весь город обвит.
На дорожки в саду наплывала вечерняя дрёма.
Ты рассказывал мне о мальчишеской первой любви,
О красивой девчонке из испанского детского дома.

Я родился для песен в непесенный полдень России.
Тяжело дозревали намокшие в ливень хлеба.
И крестьянские вдовы в несжатых полях голосили
и ссыпали зерно в непроветренные погреба.

Разговор на привале короток.
Угасает солдатский костёр.
Тридцать звёздочек,
Тридцать пилоток
Загляделись в далёкий простор.

У Черного моря в соленой пыли
Кремнистым крылом над прибоем
Лежат берега легендарной земли,
Где ветры не знают покоя.

С детства, помню, мечтала
я увидеть Москву.
Годы шли. Подрастала.
Сбылся сон наяву.

Сонно дышит брянский лес.
Тишина – на всю округу,
В синей роздыми небес
Потянулись гуси к югу.

Живым укором для своей страны
Шли пленные по улицам Берлина.
Мать-немка у разрушенной стены –
Всё, что осталось ей после войны, –

Ах, эта молодость моя,
Короче летней ночи…
Мне б трели слушать соловья,
А мать: «Прощай, сыночек!»

Когда скакал я на коне
В одежде боевой,
Все говорили обо мне:
– Смотрите, вот герой!

Старинный город Печенга, Петсамо.
А над обрывом звонница была.
Над самой бездной подняты упрямо,
Тяжелые видны колокола.

Итак, все кончено. Я выжил.
Обмотки. В недрах вещмешка
Буханка. В тряпке соль. Я вышел,
Держась за притолку слегка.