На Братское с мамой поеду
(Пускай передали: дожди)
Отпраздновать нашу Победу,
Жаль только, отец не дожил.

В наши классы девчонок тогда не пускали,
Наша школа тогда называлась – «мужская».
Мы, наверно, грубее сегодняшних были,
Мы, наверно, больнее друг друга лупили...

У женщины гордой
Девять детей.
Горя – по горло,
Радости – по горло
С ними ей.

Заходит солнце за Карпаты.
Июньский день истлел, умолк.
Войной разрушенные хаты
Окутал голубой дымок.

Мы бились за Дон, за Отчизну свою.
Рождались герои в жестоком бою.
Встал первым из первых в те грозные дни
Калмык-богатырь – наш Деликов Эрдни.

В дни грозных битв на русском поле боя
Мне доводилось видеть много раз:
Россия-мать, склонившись над героем,
Глядит в зрачки остекленевших глаз.

Пришёл с войны,
Не лёг – упал,
Не гордый – виноватый.
Он этот огород копал...

Щеки снег иголками колет.
Как наждак, поземка шуршит.
За станцией в гудящем поле
Ни огня нигде, ни души.

Рассказ моей мамы Жени Цвилинг,
когда-то узницы Печорского фашистского
лагеря смерти, потом фронтовички,
теперь – бруклинской пенсионерки

Ты говоришь – ровесники мы.
Ты прав. Но, понимаешь,
Мне часто снятся бомбёжек дымы,
Ты их, к счастью, не знаешь.

И льдины на речке всё тоньше,
Капелей слышней перестук.
Но к ней завернуть
Почтальонше
Как будто бы всё недосуг.

Был хлеб с полынью пополам
И со слезами вместо соли.
Родимый край, ты знаешь сам
Про детство зимнее, босое.

Ни Бога, ни чести, ни славы,
Одно лишь безумье окрест,
И маршал великой державы
Предательски взят под арест.

Она при встрече людям говорила:
– Какие ж были у меня дела…
Я никогда в разведку не ходила
И самолёты в небо не вела.

Тихий снег над грохочущим миром
Продолжает идти, как тогда,
Когда Бог онемел над клавиром
И катилась под траки звезда.