Он привёз, воротясь из Берлина,
Не часы, не отрез на штаны,
А простреленную мандолину –
Беспризорницу лютой войны.

Красуешься под ветерком, сверкаешь свежею листвой,
Дорогам детства тень даришь и ночью жадно ждешь зари…
В теснинах сердца моего звонкоголосый говор твой.
О дальний, дальний, дальний мой, зеленый тополь Наири!

Вас было восемнадцать парней,
Мы вас провожали в дорогу.
Дорога к далёкой войне
Вела от родного порога.

Обронил я во время похода
Котелок на одной из дорог.
Налетевшая сзади подвода
Исковеркала весь котелок.

Плещет речка, в дымке голубея,
Ровной зеленью оделся луг,
И в саду, где наша батарея,
Зацветает розовый урюк.

Без вести пропавший,
Занесённый в смерть,
Шёл на голос пашен,
Доедая снедь.

Белый, белый, белый снег
Кипени весенней.
Жаркий шёпот, тихий смех,
Звёздочки сирени.

Такой уж выпал жребий мне:
Как перелетной птице,
Лететь, лететь и приземлиться
В чужой, немилой стороне.

Мы как будто и родились в ротах,
Крестники металла и огня.
Путь любой нам кажется короток,
Встань с зарею – не хватает дня.

А когда вспоминается детство,
Под Уфою бараки в снегу –
Никуда от печали не деться,
И хотел бы – вовек не смогу.

Повеяло теплом весны
Над рощей в поле, над оврагом,
Где рухнул снег с ветвей сосны,
Чтоб стать живительною влагой.

Ещё до встречи вышла нам разлука,
И всё же о тебе я вижу сны.
Ну разве мы прожили б друг без друга,
Мой милый, если б не было войны!

На кромке переднего края,
лишь крикнуть успевший: «Вперед!»,
он знает, что он умирает,
не верит, что насмерть умрет.

Запомнилась строка
Из тысяч строф,
Из сотен перечитанных сонетов,
О том, что трещины

А мы с тобой, брат, из пехоты.
А летом лучше, чем зимой.
С войной покончили мы счеты…
Бери шинель – пошли домой.