Обычным был он и недлинным,
Твой боевой солдатский путь.
Ты был убит осколком мины
В ночном бою навылет в грудь.

Сумерки. Тишь. Деревенское лето.
В свете прожектора – зелень густая,
Бронза скорбящих фигур, а налево –
Камень-гранит. На граните читаю...

Вдоль домиков белых, красненьких
Ползут пехотинцы: взмолкли!
А генерал Апанасенко
Стоит на бугре с биноклем.

Солдату нескончаемой войны,
Собрату по перу и по оружию
Из чувства давнего великодружия
Пишу, не зная лести и вины.

Война с блокадой черной жили рядом,
Земля была от взрывов горяча.
На Марсовом* тогда копали гряды,
Осколки шли на них, как саранча!

Не смотрю я фильмы о войне,
Ни боевики многосерийные,
Ни монументальные, в огне,
Но документальные, старинные…

О, китайские львы! Вы стоите на невском берегу,
Как стояли нерушимо в дни блокады гитлеровцев.
С ленинградцами вместе вы одержали победу,
И никто вас не победит, как и ленинградцев.

Я помню: мы вышли из боя
В разгар невеселой поры,
Когда переспевшие, стоя,
Ломались хлеба от жары.

Был город взят. С гвардейцами-орлами,
Вверх по ступенькам, через вестибюль,
Как победитель он вошел в парламент,
Где на колоннах – оспины от пуль.

В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет.

Была избушка на курьих ножках,
Осталась просто – о двух окошках.
А где же ножки, коль были, где?
Вначале прятались в лебеде.

Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл

Последнее застыло слово,
Запечатлён суровый миг.
И тянет к памятнику снова,
Поскольку Зои нет в живых.

Сыновним чувством схваченный в кольцо,
Смотрю, как дождик трудится над пашней.
Какое было у отца лицо
В атаке той последней рукопашной?

Дом немецким снарядом
Разворочен, разбит,
А черемуха рядом
Невредима стоит.