Нам котелками нынче служат миски,
Мы обживаем этот мир земной,
И почему-то проживаем в Минске,
И осень хочет сделаться зимой.

Мы рыли рвы – хотелось пить.
Бомбили нас – хотелось жить.
Не говорилось громких слов.
Был дот на каждом из углов.

На некошеных полянах,
На прогалинах глухих
Затерялся след стоянок
Батальонов боевых.

Гитлер начал войну в воскресенье.
Вдруг. Внезапно. Как землетрясенье.
В тот же день я был призван и форму надел,
Отрешился от штатских мыслишек и дел,

Я родилась в победном сорок пятом.
Ещё дымилась русская земля,
Когда пришла суровая расплата
К распластанным штандартам у Кремля.

Донец уже в снегах. Река недавно стала.
Замерз и тот затон, где в детстве плавал я.
Сегодня, как и встарь, под мерный гул металла
заводский дым плывет в небесные края.

Меж сосен высоких
дорога лежит –
Поляну в лесу
обелиск сторожит.

Моя семья, мой полк пехотный!
Я не забуду ту страду,
Когда повзводно и поротно
Мы засыпали на ходу;

Редеет строй. Как мало их осталось…
Цветы алеют, майский воздух чист.
Но целит в грудь жестокий снайпер – старость,
Последний недобитый их фашист.

Тучи в мае стояли грозные,
Грянут ливни, того и жди.
Но заладили несерьезные,
Кратковременные дожди.

Перегорит костер и перетлеет,
Земле нужна холодная зола.
Уже никто напомнить не посмеет
О страшных днях бессмысленного зла.

Весенний гром, деревьев слышу шум я,
Спокойно небо в звездной вышине.
Так почему бессонные раздумья
Мне всё напоминают о войне?

Зубы сжимая, стоял я в снегу.
В снегу ли? Назвать его так не могу.
В тот день я стоял на красном снегу,
На красном от крови снегу.

Здесь даже мелочи – не мелочи.
В России голод и война.
А ты?.. Два мальчика и девочка,
И мать больна, а ты одна.

Встреча у реки
В стылый вечер я набрёл случайно
На костёр, пылавший у реки.
Там рыбак сидел и грелся чаем.