То ли сон о старшем брате,
То ли память детских лет:
Рук широкое объятье,
Портупея. Пистолет.

«Фотокарточка не в моде», –
Говорят ей без конца.
А у мамы на комоде
Фотокарточка отца.

Заря лишь только высветила двор,
А за окном уже стучит топор.
Сосед Егор!
Который день с утра
Я слышу эту песню топора.

В тумане за угол свернём,
Поедем вдоль поля и речки,
И рядом с огромным конём
Я будто бы дома у печки.

В огороде мы пололи,
ты умело, я – впервой.
Прямо – поле, сбоку – поле,
а над полем – вязкий зной.

Забыть ли мне, как под Смоленском
Артиллеристы наши впрямь
Вцепились в землю. И – ни с места! –
Хотя и немец был упрям.

Те годы назад не воротишь:
Промчались в ночах грозовых.
Я помню: в разбитый Воронеж
Разбитый нас вёз грузовик.

Нет, не забуду никогда, как целился фашист в меня,
Как он жестоко истязал моих детей, мою семью,
Как школу, где учились мы, лизали языки огня
И как, прищурившись, палач стрелял спокойно в мать мою.

С годами глубже в детство забираясь,
Найду костёр под пологом лесным.
О, радость! О, щекочущая сладость –
Тот, от ноздрей не отлетавший дым!

В бою мой друг-однополчанин,
Вдали от дома и родни,
Был тяжело осколком ранен.
Лежал и видел, как над ним

Мы держались,
Мы ночей не спали…
Сколько же отбили мы атак
За один лишь день?

Только захлебнется
Кашель пушек жуткий,
Вновь мне улыбнется
Цветик незабудки.

Не забывайте о печали,
О речке узенькой Сырец*,
О том, что помнилось в начале
И позабылось под конец.

А я родился – всем смертям назло –
В тот самый страшный первый год военный.
И хоть с рожденьем мне не повезло,
Я выжил, рос, пацан обыкновенный,

Жизнь состояла из отрезков.
И был в одном из них
Пиджак,
Что в дни войны в родном Смоленске
Мне отдала вдова за так.