Война побеждена. Остались даты.
Но как болит душа, лишь только тронь!
Приходят Неизвестные солдаты,
Неся в ладонях Вечный свой огонь.

Обняв руками голову, порою,
Часами погружаясь в море дум,
Тебя я вспоминаю… Валит снег,
В окно стучится сумасшедший ветер…

Снаряды грызли землю Сталинграда.
Вскипала Волга. мертвый плыл паром.
Горбатый, грязный, как исчадье ада,
Немецкий танк поднялся над бугром.

Год сорок первый, июнь, воскресенье,
двадцать второе число.
У Мавзолея моё поколенье,
тихо, уютно, тепло.

Был у меня знакомый среди пленных,
Показывавший мне средь тишины
Открытки с видом города на Рейне,
Не знавшего всех ужасов войны.

«Ветераны… Ветераны…» –
носит эхо ветер рваный,
треплет в треск полотнища.
Ветераны, ветераны...

Коль выпал жребий – все стерпи.
Нас ждет горящий Сталинград.
Три дня шагаем по степи.
Три дня нас «юнкерсы» бомбят.

Дорога нас вела не к дому,
А по жнивью чужих полей.
Где в небо, словно в синий омут,
Входила стая журавлей.

Нас завели в болото,
Крикнули нам, смеясь:
– Ну, начинай работу,
Вычерпывай кружкой грязь.

Батя горестно пел…
Восемь душ – забота!
В месяц дважды хмелел,
Приходя с завода…

Вчера малыш мой непослушный
Домой вернулся весь в слезах.
Он строил дом, а брат разрушил
И не зачем-нибудь, а «так».

А знамя помнит всё до мелочей
И землю ту, что названа ничьей.
А та земля – ничейная, ничья,
На ней дыханье свежее ручья.

Лес раскололся тяжело,
Седой и хмурый.
Под каждым деревом жерло
Дышало бурей…

Весна ручьями полыхает,
Тепла и света – завались!
Опустошённо просыхает
Облезлый сельский обелиск.

Как будто лишь сейчас взошла
На пьедестал – не эшафот.
И небо синева зажгла,
И свежий ветер волос рвет.