Отец в больнице. Это всё война –
Подстерегла и руку иссушила,
И отняла его былую силу,
Которая ему ещё нужна.

Ни собачьего лая,
Ни огня на версту.
Тишина фронтовая.
Я стою на посту.

Вот и всё… Де-факто ли, де-фитнес –
Запоздалой свадьбе всё равно.
Тамада пытался убедить нас
В том, что жизнь закончилась давно...

Её зовут Фаина Таусон.
Перед войной – в Одессе проживала.
Я помню, как она в сорок шестом
Мужской пиджак на рынке продавала.

Я – партии сын, и Отчизна мне мать,
В бою я не буду назад отступать,
А если погибну в жестоком бою,
Скажите словами народу:

Звериноликую, кровавую,
Как из фантастики, страну,
Выдавливая краски алые,
Рисуют школьники войну.

По великой несчастной стране
В дальнем прошлом, почти позабытом,
Бродит мальчик в зелёном сукне –
В пальтеце, из шинели пошитом.

…Мы падали. Никто не делал гроба.
И только, раскаленной добела,
В груди у нас не остывала злоба –
Она и поднимала, и вела.

Твой командир тебя годами старше.
Он больше знает, больше пережил.
Ты в школе был, а он – уже на марше,
Ты дома был, а он уже служил.

…Под сердцем пуля у меня –
Германская тупая пуля.
Уж тридцать лет ее ношу я,
Победно выйдя из огня.

Шла война… И казалось ошибкой –
По пожарам дорог фронтовых
Шёл солдат, как солдат… Только скрипка
Отличала его от других.

 Я Звезду Героя не носил,
Гимнастёрку в праздники не гладил,
Молодой, здоровый, полный сил,
Не чеканил шаг я на параде.

Так и нет на свете учебников-волшебников
О страстях стихии стиховой…
Еду в эшелоне, будто некий Хлебников,
С тетрадью школьной, пухлой под головой.

О моей родословной до седьмого колена
Не глаголет геральдики вязь.
Были ратаи* предков моих поколенья,
И бойцами дружин становясь...

Дорога –
словно
трап на пароход –
шла на небо,