Он лежал с разорванным животом
в серой, как шинелька, пыли
и хрипел обугленным ртом:
«При-стре-ли…»
Я признан был писателем во взводе
И радовался, помню, от души,
Когда шептали: «До слезы доводит…»
И приносили письма: «Отпиши!»
Солдаты диктовали мне поклоны
И, горькими тревогами полны,
Задумчиво вздыхали: как там жены?
И хватит ли картошки до весны?
Меня их несознательность бесила:
А почему ни слова о войне?
И я, хмельной от молодого пыла,
Строчил не то, что диктовали мне.
Мы наступали. Долго наша рота
Брала высотку между двух дорог…
И выспренность моя легла у дотов:
Для похоронки нужен строгий слог.