Раздвигая меха нетугие,
Дед играет знакомый мотив
Про тревожные дни боевые,
Про товарищей павших своих.

Всё тяжёлое – позади.
Всё весёлое – впереди.
Никому ничего не должны,
Улыбаемся, пацаны!

Пожитки люди притащили:
Захватчик изгнан из села.
Домой вернуться поспешили,
Но сожжены дома дотла.

Сорок первого газету прочти
Иль сорок второго.
Жить стало хуже всем почти
Жителям шара земного.

Треугольники птиц над городом стылым,
Словно письма солдат, не пришедших с войны
И лежащих в забытых братских могилах
Посреди чужой ледяной тишины.

А сколько спички стоили, кто скажет?
У нас в тылу во времена войны?
Да их тогда и не было в продаже,
И значит – спичкам не было цены.

Сердце – с теми ребятами,
Что, бедою задетые,
Уходили солдатами,
Возвращались поэтами.

Мы сюда приезжали
Прямо с лекций в трамваях
И траншеи копали
У переднего края.

Один упал головой к Москве.
Другой упал головой к Берлину.
А где-то матери плачут две –
У них и было всего по сыну.

Мой отец награждён и прощён,
водку пьёт и не плачется он.
И дорогой железной, прямой
возвращается в Крым как герой.

Поднимались на такие кручи,
Где никто еще не проходил.
Под ногами проплывали тучи,
Друг от бездны друга отводил.

Метельное, напевное –
из той зимы, наверное:
«Один, два, три,
оладышек...

Вот он стоит перед тобою.
Его пурга не замела.
Труба теснится за трубою,
Как будто рыцари толпою

На кручах, в парках, у вокзалов…
Железом, кровью и золой
Судьбина намертво связала
Солдат с родимою землёй.

На Пулковских высотах тишина.
Представить даже трудно, что когда-то
Здесь контру били Октября солдаты,
Что здесь прошла недавняя война.