Там, где яворы мирно дремали,
Тишиной и прохладой полны,
В незнакомом селе, на привале,
Получил я письмо от жены.

До сих пор в груди печаль не тает
Ледышкóм тяжёлого свинца.
Даже ветер на земле не знает,
Где могила моего отца.

Солдат оставил тишине
Жену и малого ребёнка
И отличился на войне...
Как известила похоронка.

Слепая мина, дерево скосив,
Осколки вздыбила и пала прахом.
А он вдыхал что было сил
Земли испепеленной запах.

Вот солдаты идут
По степи опаленной,
Тихо песню поют
Про березки да клены

На поле бранном пали мужики.
От мужиков остались пиджаки.
Их вдовы на еду не променяли,
Хозяев новых к ним не примеряли.

…Весь Ленинград, как на ладони,
С горы Вороньей виден был.
И немец бил с горы Вороньей.
Из дальнобойной «берты» бил.

Шлёпая расшлёпанными плицами,
Пароход отваливал от пристани,
Он давал прощальные гудки.
Из охотничьей двустволки выстрелил

Я разучился плакать на войне,
Когда терял под пулями друзей.
Их голоса звучат еще во мне,
И, что ни год, всё горше, всё слышней.

Из Рязани, Тагила, Сибири
и откуда ещё – не узнать! –
Он лежит под звездою в могиле.
Ждёт его, дожидается мать.

Отмылись небесные своды
От чёрного смога войны.
Весна сорок пятого года –
Бессмертная память страны.

Помню: смертно пить охота,
Даже тень – и та печёт.
Я по очереди сотый
За водой, что не течёт.

И какие ж красавицы на Руси росли!
Косы толстенные, в руку, почти до пят.
Ноги, не знавшие обуви, от росы красны.
Ситцы – излюбленный их наряд.

Волей всевышней царица-пехота
В высшие сферы занесена.
Месит суглинок уставшая рота…
А впереди – всё война да война.

О войне рассказано не всё,
всё и рассказать-то невозможно,
оттого так горько и тревожно:
сколько же с собой мы унесем!..