Берлин. Весна. Развалины. Ограды.
На площадях сражения раскат.
На перекрестках улиц баррикады,
И в тупиках орудия стоят.

В сорок третьем году в Душанбе
Мама тихо сказала: «Тебе
Здесь придётся освоиться, Татка,
Эти горы надёжно стоят.

Стучит в окно продрогшая синица,
Как будто ставит точки пулемёт…
Отцу опять горящий крейсер снится,
И он хрипит, во сне тельняшку рвёт.

Белобрысый мальчуган, ребёнок
В бане мыл безрукого отца.
Ну а тот был тонок, тощ и тонок,
И казалось, нет на нём лица…

Сегодня враг пять раз атаковал.
Хоть был отбит, но снова танки лезут!
Стук. Грохот. Точно лупят в сто кувалд
По листовому толстому железу.

Смотрел я старый фронтовой журнал
на маленьком экране в нашем клубе.
И вдруг в атаке сам себя узнал.
И онемел, и стиснул зубы.

Зашумит тайга, урманы,
Затрещит мороз.
Ели спрячутся в тумане…
Кто тебя принес?

В чешской деревушке у садов зеленых
Встала после боя танковая часть.
Запылились хлопцы, им воды б студеной –
В самый раз помыться и напиться всласть.

Солнце скрылось за дальней горой,
Опускается ночь над тобой.
Опускается и говорит:
Почему этот мальчик не спит?

К ворогу проклятому
Ненависть и гнев.
За крутой расплатою
Мы идем в огне.

Они мгновенны были, встречи,
На той губительной войне.
С земли сметало все картечью,
Был холм в дыму и лес в огне.

Вспомнил я о прикамской раскидистой ели
В белорусской лесной стороне,
И певучие звуки удмуртской свирели –
Чипчиргана – послышались мне.

Идут по переулку две подружки,
Две бабушки, две древние старушки,
По лужам ковыляют не спеша.
Погода нынче выдалась сырая.

Я жил в года мучений жутких
На пытки отданной земли.
Шли волны войн, а в промежутках
Приготовленья к войнам шли.

Сергею Орлову
Тяжелый след. Упрямый след.
Под пулеметами. Ползком.
Еще мне, может, двадцать лет