Вижу, вижу, как босыми пятками...

Вижу, вижу, как босыми пятками
Промелькнуло детство второпях,
С мамиными пёстрыми заплатками,
С отблеском пожарища в глазах.

Детство наше оглушило пушками…
Кто ж теперь упрёк нам бросит вдаль,
Что частенько нашими игрушками
Становилась боевая сталь?

Мы росли за вьюжными просёлками,
Затянув потуже поясок.
С поля, что засеяно осколками,
Был наш первый взрослый колосок.

Не с того ли и металл в характере?
Ну а то, что выросли добрей, –
Это всё у каждого от матери,
Это всё от наших матерей.

Мама, мама! Встанет утром раненько –
И в печи порхает огонёк.
Выставит дымящиеся драники:
«Ешь, пока горячие, сынок».

А когда валило от усталости
И невмоготу бывало нам,
Снять усталость ей хватало малости –
Провести ладонью по вихрам.

Нет, не шибко нас тогда лелеяли –
Тяжко бьёт военная гроза,
Но и нам теплом и светом веяли
В сердце материнские глаза.

Верно, есть у нас металл в характере,
Но за нашу главную черту
Поклонитесь, люди, русской матери,
Выстрадавшей в детях доброту.

Вижу, вижу, как босыми пятками
Промелькнуло детство второпях,
С мамиными пёстрыми заплатками,
С отблеском пожарища в глазах.

Детство наше оглушило пушками…
Кто ж теперь упрёк нам бросит вдаль,
Что частенько нашими игрушками
Становилась боевая сталь?

Мы росли за вьюжными просёлками,
Затянув потуже поясок.
С поля, что засеяно осколками,
Был наш первый взрослый колосок.

Не с того ли и металл в характере?
Ну а то, что выросли добрей, –
Это всё у каждого от матери,
Это всё от наших матерей.

Мама, мама! Встанет утром раненько –
И в печи порхает огонёк.
Выставит дымящиеся драники:
«Ешь, пока горячие, сынок».

А когда валило от усталости
И невмоготу бывало нам,
Снять усталость ей хватало малости –
Провести ладонью по вихрам.

Нет, не шибко нас тогда лелеяли –
Тяжко бьёт военная гроза,
Но и нам теплом и светом веяли
В сердце материнские глаза.

Верно, есть у нас металл в характере,
Но за нашу главную черту
Поклонитесь, люди, русской матери,
Выстрадавшей в детях доброту.