Бился я за Россию,
И где холмик дымился,
Где нас пули косили,
Я с Россиею слился.

Над землею – снегов пелена,
В пепелищах знакомые села.
Над землею, как коршун, война
Свои черные крылья простерла.

А То был трёхлетний жеребец,
Хозяин табуна.
Ему за буйство наш кузнец
Дал кличку Сатана.

Незабываемое лето,
Где сталь о сталь и гром о гром.
И всё об этом, всё об этом
Стихи в блокноте фронтовом.

Коль смерть возьмет меня не вдруг,
В атаки час прервав мой бег,
И проживу я миг-другой,
Прощусь с тобой, мой верный друг:

С боем взяли мы Орел. Город весь прошли
И последней улицы название прочли.
А название такое, право слово, боевое:
Брянская улица по городу идет.

Кончался шквальный артналет,
Когда, поднявшись перед взводом,
Парторг наш бросился на лед
И в ледяную прыгнул воду.

Наверняка в немецких сводках,
Где торопились победить,
О гибели подводной лодки
Уже успели сообщить…

Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось!

Нередко в спорах слышу нареканья,
Что настоящих бед не испытал,
Что не видал сражений и страданья,
Что про окопы в книжках лишь читал...

Лес ноябрьский – стволы за стволами,
словно роты осевших сапог,
словно люди своё отстояли,
но никто подменить их не смог.

Седой военный входит подбоченясь
В штабной вагон, исписанный мелком.
Рыжебородый тощий ополченец
По слякоти шагает босиком.

Моя семья, мой полк пехотный!
Я не забуду ту страду,
Когда повзводно и поротно
Мы засыпали на ходу;

Мы лежим под снегами,
А вверху в ослепительной сини,
Словно белые птицы,
Плывут и плывут облака…

Кажется, в жизни моей несвятой
Только и есть что в наследство для сына –
Клавишей битых разболтанный строй,
Знавшее виды моё пианино.