Приколачивает пыль
За дворовою площадкой.
На одной ноге – костыль,
На другой – сапог солдатский.

Холм земли,
да караулы клёнов,
да ограды
грозные штыки...

Смотрите на меня во все бинокли,
Расширьте изумленные глаза:
Я пережил осаду Севастополя,
Хоть не был в нем сто лет тому назад.

Нам до сих пор блокадный холод снится
В костях солдатских с Пулковских высот!
И до сих пор красы нетленной лица
Полк в поименном перечне ведет

Сидит, прядет старушка
И доброй вести ждет
О том, что смолкли пушки
И сын на днях придет.

Зимой под Нарвой после боя
Я наклонился над воронкой.
Отбросил срезанную хвою.
Пробил ледок прикладом тонкий.

Кто в эти годы воевал
На полуострове Рыбачьем,
Тот не забудет серых скал
И дней, которым счёт утрачен.

Пришла посылка фронтовая.
В ней вместе с мылом и едой
Лежала шапка меховая
С пятиконечною звездой.

У нас в Сибири – тыл.
Здесь не бомбят
И не стреляют,
На вырост гипсы заменяют...

Я читаю отцовские письма.
Сорок пятого года они.
Как иссохшие блёклые листья,
Как сметённые временем дни.

Среди корней заветренных и длинных,
Среди немой грунтовой тишины
На старых пашнях обнажились мины –
Молчащие свидетели войны.

Дымилась роща под горою,
И вместе с ней горел закат.
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят.

Ли-2*, мой старый друг!
Смешны твои повадки.
Тебе последний круг
Остался до посадки.

В голубом конверте тонком
Чуть не первым из села
Нам в то лето похоронка
Неожиданно пришла.

Корежилась земля… Под рев металла
Я шел, солдат, на линию огня.
А где-то мать ночей недосыпала –
Своей любовью берегла меня.