А солдаты на фронте плакали?
Вопрос сына
В бою солдатам не до слез.
Они их в сердце где-то прячут.

Дом разграбленный наш…
Боль по хлебу остра…
«Ты, родимый, приляжь», –
Бабка просит с утра.

Мне исполнилось двадцать семнадцатого января.
Я надвинул ушанку, подбородок потрогал шершавый.
Мы спускались к реке. Догорала за дымом заря.
…Я увидел Варшаву.

Собор Успенский под луной,
От времени заиндевелый.
Прекрасен Белозёрск зимой –
Как крепость снежная, он белый.

Из глубины расейской,
Из отдалённых сфер
Возник тот, с виду сельский –
Три «Славы»! – кавалер.

Сижу в окопе после боя.
Куда под пулями залез.
Над речкой небо голубое
И обгорелый чёрный лес.

Ни наших лиц, ни наших комнат…
Но пусть одно они запомнят:
Вокруг московского Кремля
Вращалась в эти дни Земля.

Я получил платок посылкой.
Он мне дороже всех наград.
Слова здесь, вышитые ниткой:
Вернись с победою, солдат!

Выдавали правду по мельчайшей дозе,
Нам внушали долго: «Истина – в вине…»
Мы искали выход в деревенской прозе
И в стихах о страшной мировой войне.

Рвутся звонкие мины на пашне,
Где мы в землю зарылись по грудь…
Если б кто-нибудь знал, как мне страшно!
Не узнал бы о том кто-нибудь!

Малая букашка по окошку
Делает в который раз круги,
Хочет отыскать на волю стежку,
Только что не скажет: «Помоги!»

Серый пепел выжженных полей,
Камни разоренных деревень…
Пни и угли – вместо тополей,
Вместо солнца – сумрачная тень…

В старинных зданиях Петелинской* больницы
Надёжны стены, окна – крепости бойницы.
Фашисты ставили в те окна пулемёты –
Какие мощные естественные доты!

– Из времени из оного,
Из вечности своей,
Арина Родионовна,
Поди ко мне скорей!

Совсем я не был зол или жесток,
но был обучен действовать прикладом,
стрелять, швырять гранату, бить под вздох,
и сам я весь прострелен и заплатан.