Прах неизвестного солдата
По замершей Москве везли.
Не слово мёртвого комбата
Его позвало от земли.

Если честь ему не дорога,
Если он уходит от врага,
Ищет поукромней берега,
Нужен ли стране такой джигит?

Я шел и смеялся, забывши о том,
Что скорбь притаилась за каждым углом.
Невесты с тяжелым заплаканным взглядом,
И матери с каменной выдержкой рядом…

Времён суровы опечатки…
И вязнет шепоток в ушах:
«Здесь век иной и нет брусчатки,
Чтоб на века печатать шаг...

То не гром прогремел в вышине,
То не сдвинулись тучи седые,
То Георгий на белом коне
Объезжает пределы России.

А небо горело холодным закатом,
А море гремело тревожным набатом,
Сирена буксира надсадно звучала,
И барки пылали в порту, у причала,

Такое площадь знала лишь однажды,
Однажды только видела земля:
Солдаты волокли знамена вражьи,
Чтоб бросить их к подножию Кремля.

День. Бричка. Перина. Сено...
Налёт самолётов...
Кресты...
Они налетели мгновенно
И бросились с высоты.

Ни привета, ни звонка от сына,
Ни письма – хотя бы десять строк.
От Москвы до самого Берлина
Встали обелиски вдоль дорог

Мне военный припомнился лагерь –
Над палатками ветра полёт,
Солнце белкой мелькает на флаге,
Взвод походную песню ведёт.

И была тишина.
Мы могли
на руках ее взвесить.
И такая была тишина,

Он был убит. Влетел осколок
Под сердце – будто целил враг.
Размытый осенью просёлок
Хранил его последний шаг.

Я иду по городу, по городу,
Снег к ушанке лепится…
Я иду по голоду, по голоду,
Как по гололедице.

Я хочу забыть вас, полковчане,
Но на это не хватает сил,
Потому что мешковатый парень
Сердцем амбразуру заслонил.

У мамы был любовник. Он приходил
каждый вечер, её жалея.
Пробираясь по коридору вдоль бочек
с прелой солониной, одичалым пивом...