Стаканы с мадерой и чаем,
Веселие в нашем окне:
Победы пять лет отмечаем.
Без малого столько же – мне.

«Неизвестный солдат…» – я руками
Прочитал – мне мешала трава...
Со щеки придорожного камня
Горькой вязью стекали слова.

Я – партии сын, и Отчизна мне мать,
В бою я не буду назад отступать,
А если погибну в жестоком бою,
Скажите словами народу:

Прицел
в бронированной стали
Плюёт огнём свистящим влёт.
Сто тысяч пуль меня достали,
Сто тысяч ищут свой черёд.

Красны, скучны, нервозны крыши,
Нелёгок, мрачен звукоряд.
Ну хоть убей, а мне б не слышать,
Как на немецком говорят.

Как с японской войны воротился солдат,
разрыдались от радости сёстры,
и заплакала мать, и свой траурный плат
поменяла на праздничный пёстрый.

Всё это было в самом деле,
В войну, в приволжском городке,
Погиб ребёнок при обстреле
С ириской в смуглом кулачке.

Пройдет война. Мы встретимся, быть может.
Как прежде, дым, синея, будет плыть.
Поговорим о том, что всех дороже:
О Родине, о славе, о любви.

В огне бомбёжки,
В адском скрежете
Вдруг свет навек в глазах потух…
Так обострила тьма кромешная...

Тебя увидел я впервые
В кольце огня над горизонтом.
Когда в порядки боевые
Ты встала подмосковным фронтом.

Осколок не крупнее чечевицы
Ему надбровье наискось просёк,
Он кровь смахнул трёхпалой рукавицей,
Дружку мигнул: – Царапнуло, Васёк!

Ночь пахла звёздами и мятой,
В полях бродила тишина,
И соловьиную сонату
Над речкой слушала луна.

И к небу поднял я глаза,
Его разглядывая вроде, –
Неловко было при народе,
Чтобы текла из них слеза.

Я вижу красивых вихрастых парней,
Что чехвостят казенных писак.
Наверно, кормильцы оконных вшей
Интендантов честили так.

Всё та же часть. Знамен державный шорох –
То говорит история сама…
Был фронтовым разведчиком Егоров,
В разведчиках и сын его Кузьма.