В боевом солдатском званье,
В гордом званье старшины,
В новом обмундированье
Возвратился дед с войны.

Обычно к ночи вызывал комбат.
«Участок разминировать вот здесь», –
На карте мне показывал квадрат.
Я отвечал ему негромко: «Есть!..»

Осенен полыханьем победного стяга,
Сел усталый солдат на ступеньку Рейхстага.
Снял фуражку, как труженик после работы,
Вытирая со лба капли жаркого пота.

Вонзилось в память, как заноза:
Есть под Москвой одна береза
Необъяснимой красоты,
Глядит на Истру с высоты.

– Куда ты?
– В клуб! –
Бросаю книжки –
И напрямик через заплот*.

В бой иду, как витязь древний,
За тебя, моя земля,
За привольные деревни,
За широкие поля.

Ни куста, ни стога, ни вороны.
Черный камень, серая зола…
На переднем крае обороны
танк советский бомба обожгла.

Под землею в глубине
С фонарем сидит громила,
Он на карту на стене
Смотрит мрачно и уныло.

Замерзая в окопе стылом,
Ты царапал письмо домой
И в каракулях торопливых
Сообщал: мы уходим в бой.

Ни честь свою, ни предков не позоря,
Вдали от звонких слов, салютов, слёз,
Как солнце на закате – в море
Полз умирающий матрос.

Мы отомстим, кремлёвские рубины!
Бандит и людоед заставил нас
Сиянье ваше погасить на час.
Паденья окровавленной лавины

Сумерки. Тишь. Деревенское лето.
В свете прожектора – зелень густая,
Бронза скорбящих фигур, а налево –
Камень-гранит. На граните читаю...

Войну позабыл. Словно не был
На этой войне никогда,
И не открывалось мне небо
Господним порогом суда.

Когда и в жилах стынет кровь,
Я грелся памятью одной.
Твоя незримая любовь
Всегда была со мной.

Я знаю, что в сегодняшнее утро
Отец проснётся раньше, чем обычно,
Побреется с тройным одеколоном
И, сняв с гвоздя армейский старый китель,
Воинственно медалями блеснёт.