Учила жизнь сама меня.
Она сказала мне, –
Когда в огне была броня
И я горел в огне, –

Меня будят в ночи эшелоны.
Я бродил по вокзалам голодным.
В сорок третьем,
в солдатских теплушках,
Я впервые узнал об игрушках.

Когда просят меня рассказать о войне,
вспоминаю поклажу, что нёс на спине,
свой прокуренный ватник, обмотки свои
и нехитрые тайны солдатской семьи.

Вспомнил я о прикамской раскидистой ели
В белорусской лесной стороне,
И певучие звуки удмуртской свирели –
Чипчиргана – послышались мне.

До сих пор
На западной границе
В зелени берёзовых ветвей
Лейтенантским кубиком в петлице...

Гудит земля от тысяч ног,
Машины, люди – все в движенье,
На перекрестке трех дорог
Поймешь, что значит наступленье.

Мы пришли на свет для испытанья
И с пелёнок знали, что должны,
Пережив недетские страданья,
Одолеть все тяготы войны.

Сыновья, стали старше вы павших отцов.
Потому что на марше – любой из бойцов,
Потому что привалы годам не даны.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.

Держась, как за личное счастье,
За каждую пядь земли,
Мы под Москвой встали насмерть,
В грунт промерзлый вросли!

Качаются домов притихшие громады,
Дрожит гранит на невском берегу.
Стреляют батареи Ленинграда
По лютому, заклятому врагу.

Когда в Касимов приезжаю,
Где годы детские прошли,
Я с тихой грустью вспоминаю,
Как мы, настырные, росли...

Вы просите, чтоб образ пули
Нарисовал я и пальбу.
В траве военного июля
Спит череп с дыркою во лбу.

Кому не драла рот сухая ложка?..
С добром и лаской был и я в разлуке;
И чтоб не плакал я, свою гармошку
Мне подарил гвардеец однорукий.

Целый день я сегодня бродил по знакомым местам,
Удивляясь тому, что их вижу как будто впервые.
Чуть вздыхала Нева, поднимаясь к горбатым мостам,
Вдоль проспектов цепочкой бежали огни золотые.

И тогда подошла к нам, желта как лимон,
Та старушка восьмидесяти лет,
В кацавейке, в платке допотопных времен –
Еле двигавший ноги скелет.