На краю воронки от разрыва бомбы
Утром я подснежник голубой сорвал.
Мне бы его бросить, позабыть о нем бы,
Но о чем-то близком он напоминал.

Сидел безногий. Вместо ног – колёса.
Засаленная кепка кверху дном.
Рассеянно сидел и безголосо
Под равнодушно-окаянным днём.

Из холмов и полей, из лесов и трясины болотной,
Зажигаясь в ночи, ввысь взлетают звезда за звездой –
Это души солдат собираются в небе поротно
И по Млечной дороге уходят на вечный постой.

Обмяк на спинке стула китель.
Отец уснул. Не спится мне.
И слышно: громкоговоритель
Гремит на площади во тьме.

Он – командир. До умопомраченья
Натаскан наступать и побеждать.
Ни разу он в атаке, в отступленье
Не вспоминал свою и Божью мать.

Нет, надо мной война не грохотала,
Не жгла мой дом, не мучила ни дня
И не плевалась сгустками металла, –
Её не допустили до меня.

Натопили избу жарко,
Лампу-молнию зажгли…
Все колхозные товарки,
Чтоб связать бойцам подарки,

Повезло человеку всё же:
Всю войну под обстрелом прожил.
А ведь мог бы в начале самом
К тем, какие не имут сраму.

Когда в вечернем небе тают
Последние лучи зари,
С работы пленные шагают,
Недавние богатыри.

Брожу среди руин Рейхстага.
Под щебнем в мусоре бумага,
С гербом империи у края,
Бесшумно тлеет, догорая.

Я пробовал замкнуть кольцо войны,
Так и не смог по той простой причине,
Что облака, войной обожжены,
Мне вечерами видятся поныне.

Как с боями шел в Берлин солдат, да,
Время песне прогреметь, прогреметь!
Много песен можно спеть подряд,
А сколько петь – да всех не спеть

Когда сгорает день в костре заката,
В краю села вдруг высветит окно.
То мать-старушка ждёт с войны солдата,
Храня для встречи горькое вино.

Нам, родившимся после войны,
Повидавшим, однако, немало,
Сорок пятого залпы слышны
В День Победы, девятого мая;

Запах гари.
Бинт кроваво-розов.
На носилках – будто на щите…
И росинка...