Мирное небо над крепостью Бреста,
В тесной квартире счастливые лица.
Вальс. Политрук приглашает невесту,
Новенький кубик блестит на петлице.

Проходит неделя, проходит другая,
И третьей место дают, умчась…
Пишу письмо тебе, дорогая,
Сегодня в свободный час.

И дорог, и троп извилины
По горам, по целине,
Друг, с тобою исходили мы,
Испытали на войне.

Мой ординарец не поймет, что значит «оседлать дорогу».
Алтайский пахарь, он седлал колхозного коня.
«Да под какое же седло?..» – бормочет он с упреком.
А ветераны говорят: «Да под седло огня!»

Над крышей рваной небо хмуро.
И все ж, какой ни есть, приют:
Проемы окон – амбразуры,
И только пули не поют…

Дети вернувшихся с фронта бойцов,
чем-то похожи мы все на отцов…
Чем-то незримым…
и мы, как они...

Друзьям – поэтам! Вечерами,
Когда умолкнет битвы гром,
В мечтах беседую я с вами,
Как в дни былые за столом.

Зря ты каркала, ворона:
Враг меня не уронил…
Я последнего патрона
Для себя не хоронил.

Дни склоняются и меркнут.
Лишь не меркнет боль живая,
Как солдата на поверку,
Юность громко вызывая.

Слушай, давай мы кручину прогоним,
сядем да выпьем вина.
Я поиграл бы тебе на гармони,
каб не война...

Я думал, что, в атаках выжив,
К земле обугленной вернусь,
И по-иному мир увижу,
И ничему не удивлюсь.

Вновь рощи родимого края
Стоят предо мной, как живые, –
Орешника заросль густая,
Осинник, дубы вековые…

Лежал товарищ мой убитый
на мосту перекидном.
Он лежал в неловкой позе
на мосту перекидном

От бега задохнувшийся связной –
пот по щекам, кривые брови взмокли.
А солнце катится. И дышит бой,
И офицер в кустарнике с биноклем.

Враг приближался к городу лесному
В начале памятного ноября.
И, к дальнему прислушиваясь грому,
На Запад багровеющий смотря