Роса сверкала россыпью кристальной,
Когда из госпиталя вышел я.
Я шел домой, и запах госпитальный
Уже выветривался из меня.

Поблескивая краской свежей,
На стенке катера стоят.
Их вешним светом солнце нежит,
Над ними облака парят.

Говорят, мы мелко пашем,
Оступаясь и скользя.
На природной почве нашей
Глубже и копать нельзя.

Мы с тобою не лыком шиты
И не скроены кое-как.
Если были однажды биты –
Значит, битым был трижды враг.

Мама, мама,
когда мы будем дома?
Когда мы увидим
наш дорогой плебейский двор

Храпят и волнуются кони,
Настал расставанья черед.
Пехота лежит обороне,
Разведка уходит вперед.

Хромой автоматчик, кривой пехотинец –
Три глаза, неполных четыре ноги
Ползут, плесневея в болотной трясине,
Боясь оглянуться, ползут пауки.

Заря над лесом разлилась устало,
Бой отгремел… С огрызком сухаря
Я сел у пня, винтовка отдыхала
У ног моих, в лучах зари горя.

Лошадей уважаю
За то, что они воевали,
Что и их, как и нас,
На дорогах войны убивали.

Герою Советского Союза Ф.В. Фоменкову
На моем столе хранится
Сбереженная с войны,
Неприметная вещица

– Добить врага! – нам Родины приказ.
Мы третьи сутки не смыкаем глаз.
Мы наступаем. Бьются у реки,
Тесня врага, советские полки.

Смерть и меня держала на прицеле.
И голод грыз углы в моём дому.
Глотку любви давно я понял цену
И стал до жизни жаден потому.

Сладко мне пожилось-попилось,
голытьбе, продолжателю рода,
на железной земле поспалось
под присмотром большого народа!

Всю ночь мы уходили большаком.
Горел июль.
Навстречу шла пехота.
Дымились паром мстинские* болота.

По-за спиной все те же шепотки
И те же осуждающие вздохи:
Он по сей день, мол, вьет еще витки
Вокруг одной-единственной эпохи.