ПОЭМА-ВЕРА

Отрывок

Мой отчий край…
Ольшаник над рекой,
Знакомых птиц
ликующие гнёзда.
Родное вспомнить
никогда не поздно:
я пробую на вкус протяжный воздух
и холод ветки отвожу рукой.
***
…Как моя мама плакала!
Платок
прогорк от слёз.
Нельзя утешить мати!
Как плакала!..
Но память – мотылёк,
и помню только: багровел восток
и хрипло кони ржали на закате.
Да кто, скажите, не забыл сейчас
мир,
явленный впервые в лицах близких?..
Дыша в затылок, время гонит нас,
гася воспоминанья, будто искры.
Война.
Июнь
осколками освистан.
***
Жить проще, если память не болит.
Когда
как бы отрезано,
забыто:
освенцимы*, дахау**, моабиты***…
И скачет, гонит всадник!
Бьют копыта!
Как пыль и сор,
забытое летит.
***
…Не дай нам бог
забыть об этом ныне!
Подымет лик
сожжённый крик Хатыни****,
и Брест займётся в каменной беде.
И вся земля –
от края и до края –
уставшая, кровавая,
святая…
Другой такой на свете
нет
нигде!
Как это всё вросло в меня, вболело?..
Ах, мама, мама…
Я в рубахе белой
лежал среди таких высоких трав,
А надо мной… вверху…
под облаками
чужая птица
чёрными крестами
закрыла небо, крылья распластав.
Как это всё
стать памятью сумело?..
В тебе ещё – под сердцем – не густела,
жить не рвалась
моя тугая кровь.
Ты жито жала и пасла коров,
и про меня лишь мыслями теплела…
И вы могли не встретиться с отцом,
твоё
ещё
не наступило лето,
когда на мне, пробитая свинцом,
рубаха закричала алым цветом!
Ответь же, мама,
как я
помню это?..
***
О, мама, где
живая та вода,
которой можно воскресить убитых?!
Освенцимы… дахау… моабиты…
Вот снег пошёл…
И ты дожала жито…
Отец с войны вернулся…
Лишь тогда
всё было мною
начисто забыто.
***
Сегодня помню песенный простор
и Кревский замок***** в зарослях купавы,
разбойные мальчишечьи забавы,
шатания в садах до самых зорь.
И вижу я:
у постного стола
дед Библию задумчиво читает.
Струною золотой поёт пчела
над лысиной его…
Ну что, святая
поможет книга?..
Нет, не помогла!
Пчела как раз в макушку упекла.
Мой дед в деревне первый садовод.
Мичуриным
его сельчане звали.
Каких мы с ним деревьев не сажали,
чтоб расцветало
чудо
каждый год!
Не мог обидеть дед и комара.
Он был толстовцем,
хоть не знал Толстого.
Жизнь представлял он
поиском добра,
и всё добро
он понимал как бога.
Мой мудрый дед! Когда ж это, постой,
ты постарел?..
В подушке глушишь кашель…
А молодость твоя
былинкой каждой
шумит в садах,
посаженных тобой.
***
И невозможно думать:
может час
настать такой,
когда померкнет солнце
и опылят сады
уран и стронций, –
что, дед,
тогда останется от нас?
Тьма. Пустота…
Ни наших дел, ни слов…
И кто ответит: что Добро и Зло?
Бог? Хоть теперь
давай оставим бога,
он высоко, длинна к нему дорога…
Мне жаль, что с ним
тебе не повезло.
За долгий век
ты всё увидеть смог:
все три войны
пришли на твой порог, –
по единицам не считали…
И вспомни, дед:
у всех у них был
благословлявший,
чтобы в нас стреляли.
Тут пахнет, дед, не ладаном, а серой…
А вера –
верой.
Есть у веры,
чтоб и слова измерить,
чтоб, коль уж спросят: «А была ли вера?» –
сказать, всё взвесив: «Да, она была».
И вера есть! Мы с нею стали злей!
Её из нас не вырвать и клещами!
Мы веру – Правду – с нею защищали.
Отчизну-веру отстояли с ней.
Во времена, которых не понять,
в час испытаний чести поколенья
несли мы веру – Совесть – сквозь сомненья,
нам не продать её, не потерять,
не вынуть, как портрет, из старой рамы…
И – во спасенье, как во мраке свет, –
у каждого
ещё есть
вера-мама,
хотя у многих
мамы больше нет…

* Комплекс немецких концентрационных лагерей и лагерей смерти, располагавшийся в 1940–1945 гг. в гау Верхняя Силезия к западу от Генерал-губернаторства, около города Освенцим, который в 1939 г. указом Гитлера был присоединён к территории Третьего рейха, в 60 км к западу от Кракова.
** Даха́у – один из первых концентрационных лагерей на территории Германии, близ одноимённого города Дахау.
*** Моаби́т – следственный изолятор, построенный в р-не Моабит г. Берлина. Самая страшная тюрьма нацистского режима.
**** Хаты́нь – деревня в Белоруссии, 22.03.1943 уничтоженная карательным отрядом в каче-
стве мести за убийство нескольких немецких военнослужащих. 149 жителей Хатыни были со-
жжены заживо или расстреляны фашистами и вспомогательным полицейским батальоном за
возможное оказание жителями деревни помощи партизанам. На месте сожжённой карателями деревни в 1969 г. открыт мемориальный архитектурно-скульптурный комплекс «Хатынь»
в память сотен белорусских населённых пунктов, уничтоженных нацистами в годы Великой
Отечественной войны. На 26 обелисках комплекса, напоминающих опалённые огнём трубы, установлены колокола, которые звонят одновременно каждые 30 секунд.
***** Памятник архитектуры XIV в. Находится в местечке Кре́во Сморгонского р-на Гродненской обл. (Беларусь).

Перевод П. Кошеля и В. Элькина

Подборка предоставлена Ю. Перминовым.